Время надежд - Страница 29

– Не совсем, – холодно ответила Мейбл.

– А, значит, заранее покупаете продукты к Рождеству? – не унималась Дженни. – Судя по запасам, Одри, конечно, приедет домой на праздники?

Не удостоив Дженни ответом, Мейбл решительно толкнула вперед тележку. Нелепо, конечно, что она чувствует себя виноватой – как же, утаила правду от сплетницы! – но еще нелепее, что становилось неуютно от мысли, как разыгралось бы любопытство Дженни, узнай та подробности.

В конце концов, я же свободная женщина, мне тридцать шесть лет, и кому какое дело, если мне вздумается пригласить мужчину пожить в моем доме?

Впрочем, нетрудно представить, как преподнесла бы новость Дженни. Щедро приукрашивая действительность и немало добавляя от себя, она бы стала фальшивым голосом уверять, что не имеет в виду ничего дурного, и отношения Мейбл и ее жильца совершенно невинны, в то же время опровергая свои слова плохо завуалированными намеками и сальным подтекстом.

Мейбл уже доводилось видеть Дженни в действии, и была возможность убедиться: эта женщина – мастерица раздувать истории и создавать проблемы.

Впрочем, если даже обо мне пойдут сплетни, какая разница? Почему меня это волнует? – спрашивала себя Мейбл по дороге домой. Отца нет в живых, его уже ничто не ранит, а Одри – современная девушка, она смотрит на вещи по-другому. Слухи, что у ее матери с кем-то связь, вызовут у Одри только смех.

Что касается самой Мейбл, то ей было, конечно, небезразлично мнение друзей, но настоящие друзья слишком хорошо ее знают, чтобы прислушиваться к сплетням Дженни. Кроме того, они сами не раз уговаривали ее перестать, наконец, прятаться от жизни. Самые откровенные так и говорили: «Найди себе подходящего мужчину и пользуйся тем, чем тебя щедро одарила природа, пока еще не поздно».

Как знать, может, они были правы, а Мейбл ошибалась. Возможно, она слишком долго прожила с отцом и, сама того не замечая, переняла его принципы.

Иногда одинокие или разведенные подруги по секрету рассказывали Мейбл о своих коротких интрижках, а то и связях на одну ночь, и при этом ни одна не испытывала ни малейшего смущения или угрызений совести. Так почему же я должна стыдиться? – уговаривала себя Мейбл. Я ни перед кем не обязана отчитываться. Кроме того, для здоровой женщины мой образ жизни можно считать даже вредным. Возможно, будь я тогда постарше, и будь мой первый сексуальный опыт с Ларри более удачным, я бы не так легко уступила воле отца, подавляя собственные желания едва ли не раньше, чем они успели возникнуть.

После долгих лет неустанного подавления любых проявлений собственной сексуальности, это стало второй натурой Мейбл, вошло в плоть и кровь, вроде как привычка не горбиться и втягивать живот, и теперь она делала это автоматически, не задумываясь.

Точнее, раньше делала. Вероятно, за годы, прошедшие после смерти отца, ее самоконтроль немного ослаб, потому что она самонадеянно вообразила, будто в свои годы уже не может страдать от тоски и одиночества, как бывало лет в двадцать. А, может, просто утратила бдительность. Трудно сказать, какое из предположений верно, но результат налицо – ее реакция на Ричарда.

Когда Мейбл вернулась домой, место, где прежде стоял «бентли», пустовало. У женщины упало сердце. Неужели Ричард передумал и уехал, не предупредив ее? Может, он вернулся в Лондон?

Отпирая дверь черного хода, Мейбл все время повторяла себе, что это к лучшему. Уехать было бы самым разумным шагом с его стороны, и она ничуть не расстроится, но… Но все же, когда Мейбл открыла дверь и увидела на кухонном столе записку от Ричарда, у нее пересохло в горле и засосало под ложечкой. Она дрожащими руками взяла листок и быстро пробежала его глазами.

«Поехал в Честер выяснить, нельзя ли в тамошней библиотеке позаимствовать кое-какой материал для книги».

Мейбл подвинула стул и села. Она почувствовала легкое головокружение и странную слабость в ногах и тут же сказала себе, что это вовсе не от облегчения. Но почему, распаковывая привезенное из супермаркета и раскладывая все по местам, она все время прислушивалась, не подъезжает ли машина, не слышны ли шаги на дорожке?

Мейбл давно покончила с покупками, а Ричард все не возвращался. Она не смогла заставить себя заняться каким-нибудь делом и беспокойно мерила шагами кухню. Злясь на себя, раздраженно пробормотала вслух:

– Это никуда не годится, тебе тридцать шесть, а ведешь себя, как шестнадцатилетняя девчонка! Можно подумать, ты в него влюбилась.

Вдруг она остановилась как вкопанная и зябко поежилась.

Придет же в голову такая нелепость! Конечно, я не влюбилась, для этого я слишком стара и слишком рассудительна. Женщины моего возраста не влюбляются, как девчонки. Да и вообще мы с Ричардом едва знакомы.

Это верно, и все же я рассказала ему о себе гораздо больше, чем рассказывала даже самым близким друзьям.

Напрасно Мейбл пыталась отвлечься от этого волнующего вопроса, забыть о нем было так же невозможно, как, например, о больном зубе.

– Знаешь, чем ты занимаешься? – вслух отчитала она сама себя. – Самовнушением. Ты внушаешь себе мысль, что влюблена в него!

Лучший способ выкинуть из головы ненужные мысли – это заняться делом, рассудила Мейбл и решительно направилась в кабинет. Но, открыв дверь, она изумленно застыла на пороге. Комната сияла чистотой, вымытые окна блестели, на ковре ни пылинки. Вещи, которые она откладывала в сторону, чтобы вынести, аккуратно сложены в углу, каминная решетка установлена на место, а старое латунное ведерко для угля сияло как солнце. На письменном столе зачехленная пишущая машинка. Для завершения картины не хватало только занавесок.